Книга Охотник и Красная Шапочка - Эрика Адамс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо, Рикардо. Думаю, Андерс уже собрался уходить ложиться спать. Сейчас недетское время.
Я ожидаю, что Андерс уберётся без особых проблем, но тот неожиданно решает показать себя парнем хоть куда и задирает подбородок повыше, разворачиваясь лицом к Охотнику.
– Не помню, чтобы я приглашал гостей в дом моего отца, – произносит Андерс.
Ничего не могу с собой поделать, но из-за того, что он гундосит, его слова производят противоположный эффект. Ситуация выглядит скорее комично, чем серьёзно.
– Вот, именно, дом твоего отца. Ты – такой большой мальчик, а до сих пор живёшь под боком у мамочки с папочкой, – ухмыляется Охотник, медленно поднимаясь по ступеням.
Андерс вспыхивает и собирается что-то сказать, но вставная челюсть выскальзывает изо рта. Он подхватывает её и раздражённо засовывает в карман брюк. Я стараюсь не рассмеяться, но мне это плохо удаётся. Андерс слышит мой сдавленный смех и разворачивается ко мне, тыча в мою сторону пальцем.
– Ты, Аманда…
Не знаю, что он собирался мне сказать. Но в то же мгновение Андерс получает сильный подзатыльник от Охотника. А следом Рик хватает за шиворот этого здоровяка и прикладывает лицом об стену. Слышится хруст и сдавленный стон. Бедняга Андерс! Его дважды сломанному носу теперь не суждено срастись как полагается.
– Не. Тыкай. В. Неё. Своими. Обрубками, – цедит сквозь зубы Охотник, прикладывая на каждом слове Андерса лицом об стену.
– Рик, пожалуйста, прекрати.
Я дёргаю его за рукав. Он стремительно оборачивается, смотря на меня сверху вниз с усмешкой.
– Пожалела дурня, крошка?
– Дядюшка Густав хорошо ко мне относится. Не хочу его расстраивать. А Андерсу, благодаря тебе, теперь есть чем заняться. Правда, Андерс?
На здоровяка жалко смотреть. Он зажимает нос пальцами, пытаясь удержать бегущую кровь, но согласно кивает быстро-быстро, разбрызгивая красные капли.
– Проваливай, щелкунчик.
Охотник толкает взашей Андерса и тот, запущенный вперёд сильной рукой, слетает кубарём с лестницы. Скорее всего, сейчас он пулей помчится к лекарю. Хлопает входная дверь.
– Не смотри на меня такими глазами, малышка. Или ты хочешь проверить одну из кроватей в доме на прочность прямо сейчас?
Я оказываюсь поймана в ловушку сильных рук, прижимающих меня к крепкому телу. В ноздри забирается пряный запах разгорячённого мужского тела. Чёрт…
– Ты когда-нибудь мёрзнешь?
– Что? – иронично выгибает бровь Охотник.
– От тебя пышет жаром, как от раскалённой печи.
– Это ты заставляешь меня гореть, крошка.
Охотник поддевает пальцем мой подбородок, заставляя поднять лицо вверх. Расплавленное серебро его взгляда скользит по лицу, заставляя вспыхивать щёки и гореть губы. Хочется послать всё на свете, зайти в комнату и захлопнуть дверь, отрезав нас двоих от внешнего мира. Но вместо этого я произношу:
– Якоб Петерсен.
Несмотря на позднее время, возле дома Якоба Петерсена толпится народ. Но держится в отдалении перешёптываясь. Несколько стражей растянулись цепочкой, создавая видимость, что сдерживают толпу. К слову, никто не рвётся шагнуть через калитку во двор. Охотник, не церемонясь, расталкивает всех и проходит прямо к крыльцу. По обе стороны от двери выстроились бравые стражи порядка. Около крыльца стоит бледный Отто, промокая бледное лицо платком. Рядом с ним обмахивается листом бумаги Ганс Петерсен. Сыночек так сильно любил папашу, что отселил его почти на окраину, пристроив к нему сиделку. Судя по разговорам, Якоб Петерсен в последнее время почти не вставал.
– Кому понадобилось убивать немощного старика? – спрашиваю я вполголоса у Охотника, идя за ним следом.
Он резко останавливается и разворачивается, удерживая меня за плечи.
– Стой здесь.
– Какого?..
– Такого. Тебе там нечего делать, ясно? Посмотри на Отто, он вот-вот блеванёт. Думаешь, можешь похвастаться большей выдержкой?
– Но я!..
– Ты остаёшься здесь, крошка.
Охотник стремительным шагом приближается к дому, отмахиваясь от слабого окрика Ганса Петерсена. Путь Рику осмеливается преградить один из стражей, но взглянув на его лицо, отходит в сторону. Рик скрывается в доме. И мне не остаётся ничего другого, кроме как прогуливаться вдоль забора, поглядывая в сторону дома. Ничего путёвого из обрывков разговора мне не удаётся узнать. И я, плюнув на предупреждения Рика, потихоньку иду вдоль забора, обхожу дом вокруг и перелезаю через ограду позади дома. Я осторожно подхожу к стенам и заглядываю в окна, пытаясь увидеть хоть что-то. Два окна затемнены, но на одном приоткрыты ставни. И я, вспомнив, как удирала несколько лет назад из дома бабули через окно, подтягиваюсь и залезаю внутрь, ступая по тёмной комнате. Я попадаю в коридор и стараюсь не дышать тошнотворным запахом, висящим в воздухе, словно плотный туман.
Из-под двери комнаты виднеется узкая полоска света. Я осторожно отворяю дверь, стараясь не производить лишних звуков. Но проклятая дверь легонько скрипит. Звук почти неслышный, но чуткое ухо Охотника улавливает даже такой едва заметный скрип. Я только успеваю заметить красные пятна на одной из стен – и больше ничего. Охотник тенью мечется ко мне, выталкивая обратно в коридор. Он захлопывает дверь с громким треском и обращает свой взгляд на меня.
– Что непонятного было в словах «остаёшься снаружи», Аманда?
В глазах Охотника пляшут желтоватые огоньки, словно в зрачках отражается пламя свечей.
– С чего ты решил, что можешь мне приказывать?
– А тебе надо всюду сунуть свой хорошенький нос? Что ты надеешься там увидеть? Или ты сноровиста в том, что касается расследований убийств? Или у тебя настолько толстая шкура, что ты не будешь блевать неделями, вспоминая увиденное?
Пальцы Охотника сжали плечо словно тисками. Он разъярён, словно чёрт, и едва не рычит на меня. Неуравновешенный тип! Я бью по его руке, чтобы он ослабил захват. Меня уже давно никто не дёргал и не зажимал в углу вот так, не считаясь с моим мнением.
– Ты не на сцене, где каждое движение вызывает восторг у публики, – немного спокойнее добавляет Охотник и отодвигается, – ты – просто избалованная, несносная девчонка, не знающая границ.
– О нет, Рикардо… Я знаю, что такое границы, и я их не признаю. Плевать я хотела на ограничения, ясно тебе?
Охотник усмехается:
– Да неужели? Тогда – добро пожаловать!..
Охотник намного быстрее меня. Он оттаскивает меня от стены и, мгновенно переместившись за спину, толкает меня вперёд, пинком ноги распахнув дверь в комнату…
Вольфах, взбудораженный произошедшим, всё-таки затихает. Понурые жители разбредаются по своим домам, захлопывая ставни и запираясь на все замки. Возможно, сегодня ночью даже самый последний безбожник преклонил колени, бухаясь лбом о пол в искренней и горячей молитве. Время уже давно перевалило за полночь, и утро неспешно подкрадывается к мрачному, невесёлому городку. Улицы пустынны и ни одна живая душа не осмелится выйти за стены своих жилищ.
